Георгий Ервандович в моей жизни.

Еще до поступления в Петрозаводский государственный университет, я точно знала, что обязательно буду петь в Академическом хоре студентов под управлением Г.Е. Терацуянца. Но так сложилось, что пришла я в хор только в начале второго курса, в сентябре 2000-го года. На первом курсе я была целиком занята учебой, и мне казалось невозможным при таком объеме учебных заданий и необходимости столько времени проводить в библиотеке (я окончила исторический факультет), заниматься еще чем-то помимо учебы. Но о том, кто такой Георгий Ервандович, я знала еще будучи школьницей и участницей детского хора «Теллерво» Дворца творчества. Уже тогда, зная Георгия Ервандовича только визуально, частенько встречая его на улицах города и около университета, я чувствовала, как притягивает меня этот человек, и как я хочу познакомиться с ним лично.

Возвращаясь мысленно в то время, когда я пришла в хор, я вспоминаю, что мы очень быстро нашли общий язык с Георгием Ервандовичем, как уютно всегда было рядом с ним, с какой радостью и нетерпением я ждала репетиций в первые годы. И как долго, казалось, тянулись дни от вторника до пятницы, от одной репетиции до другой! Мне первой из «новеньких» альтов выдали платье и поставили в концерт, чем я, конечно, очень гордилась. Безусловно, здесь сыграло свою роль то, что я была воспитанницей Ирины Владимировны Белковской (я пропела в хоре «Теллерво» 7 лет), а не какие-то мои особо выдающиеся музыкальные таланты.

Я очень любила ходить в гости к Георгию Ервандовичу и делала это частенько, будучи хористкой. Так получилось, что мы жили недалеко друг от друга, и когда Георгий Ервандович жил на старой квартире на ул. Мелентьевой, и когда переехал на Октябрьский проспект, поэтому было очень легко и удобно забежать к нему. Мы много что обсуждали во время таких вечерних посиделок – от хора — Георгий Ервандович делился своими мыслями и переживаниями по поводу дисциплины, репертуара, рассказывал про отдельных участников хора, как молодого поколения, так и «стариков» — рассказывал о своей жизни, о своем детстве, о блокадном Ленинграде, о том, что волновало его; я же рассказывала ему о своих радостях и проблемах – в учебе, отношениях с другими людьми, планах на будущее, спрашивала совета, делилась переживаниями. Помню, однажды он не просто ждал моего прихода к нему в гости, а даже приготовил очень вкусную восточную сладость… И всегда мне было легче после наших бесед, теплых, искренних и душевных… Я всегда уходила от него, унося в душе теплоту его такого горячего сердца и частичку того, что хотелось еще обдумать, понять, осмыслить наедине…

Я могу бесконечно долго рассказывать о хоре и Георгии Ервандовиче. Вспоминается такой случай. В мае 2002 года хор должен был ехать в Москву на V Всероссийский конкурс академических хоров и вокальных ансамблей «Поющая Россия», и поскольку ехал минимальный состав хора, то и отбор, соответственно, был очень жестким. Георгий Ервандович самостоятельно назначал индивидуальные встречи с хористами и прослушивал нас и отбирал тех, кто поедет. Меня также ждало это «испытание». Я очень сильно переживала, конечно, мне хотелось поехать, но еще сильнее – я боялась разочаровать его своим пением, хоть я и старалась не пропускать репетиции и знала все альтовые партии. Конечно, это волнение сыграло свою роль — я не смогла с достаточной долей уверенности продемонстрировать свои знания и ужасно расстроилась по этому поводу, и хоть он мне ничего и не сказал в укор, но я чувствовала, что он не особо доволен.… Напротив же, Георгий Ервандович сказал мне совсем не то, что я, возможно, должна была услышать, а примерно следующее, дословно не помню: «Люба, ты, конечно, сейчас продемонстрировала не самое лучшее пение, и я не знаю, как вы все ко мне приходите и выдаете такое ужасное пение, вы сипите, завышаете интонацию, не попадаете в ноты, что странно, как в итоге хору вообще удается спеть что-то действительно стоящее. Но ты, конечно, поедешь в Москву, разговора нет, не расстраивайся. И еще — я очень тебя люблю, девочка моя»… Помню, что, придя домой, после этого прослушивания, я не могла сдержать слез от чувств, переполнявших меня, и заплакала прямо в прихожей, отчего моя мама решила, что меня не взяли и поэтому я так переживаю…

В последние года два, уже окончив университет и уйдя из хора, я все равно поддерживала отношения с Георгием Ервандовичем, мы уже не виделись так часто, но все равно я старалась забегать к нему, звонить, узнавать как дела, помогать по хозяйству. Вспоминая наши последние с ним встречи, я помню, что он делился своими не очень веселыми мыслями по поводу того, каким будет хор без него и, возможно, ему стоит оставить хор, поскольку прежних сил и здоровья уже не было, чувствовал, что коллектив теряет свою форму. Я старалась поддержать его, отвлечь от мрачных мыслей… В самую последнюю нашу встречу мы договорились и о том, что будем поддерживать друг друга в очень важных для нас обоих делах — он меня в написании моей диссертации, а я его – в написании еще одной книги о хоре и хоровом искусстве…. Так мы и пообещали друг другу – пишем. На том и расстались. Эта встреча была еще ранней весной… Больше увидеться нам не пришлось. Но я сохраню память об этом замечательном человеке в своем сердце. Я помню все, чему он учил нас – о том, что правду всегда надо говорить всю, о том, что только чрезмерное плодотворно, о том, что надо любить жизнь, любить жарко, и каждый день стараться прожить не зря и не тратить данное нам время впустую. Много над чем Георгий Ервандович заставлял и заставляет задуматься до сих пор. И я благодарна ему за это. Мне и сейчас его очень не хватает, не хватает его совета, хочется, как и раньше, проходя мимо его дома, заглянуть на приветный огонек света его окон. Благодаря хору, в моей жизни и сейчас рядом со мной есть те, кто мне очень дорог и близок. И благодаря хору, я знаю совершенно точно, что студенческие годы мои были счастливым временем, и я благодарна своей судьбе, которая привела меня в этот хор и дала мне это счастье общаться с таким удивительным человеком как Георгий Ервандович.